Европейская демонология, от Августина до Бодена и Вира, приняла в целом знаменитое определение демонов Апулеем: «род демонов — существа одушевленные, дух — разумен, душа — чувственна, тело — воздушно, время — вечно» (О БОЖЕСТВЕ СОКРАТА, 12). Именно это определение цитирует АВГУСТИН в трактате «О ГРАДЕ БОЖИЕМ» (кн. 8, гл. 16), его же он варьирует в трактате «О КНИГЕ
БЫТИЯ» (кн. 1), когда называет демонов aeria animalia — «воздушные существа». Пункты о «чувственности» души и «воздушности» тела, весьма спорные с точки зрения христианской ангелологии, позволяли интерпретировать себя как некие «изъяны», полученные демонами (бывшими ангелами) в результате их падения : демоны обрели способность испытывать, как и люди, низменные страсти — низость, которая, к счастью, осталась недоступной ангелам; а также обрели — в силу того, что
нижний темный воздух стал отныне их темницей, — воздушные тела, отличные от эфирной бестелесной субстанции ангелов. Второй тезис часто оспаривался теми, кто полагал, что демоны все-таки бестелесны; однако никто не отрицал, что демоны, в случае необходимости, способны сотворить себе тела из воздуха.

Предполагая значительную общность между ангелами и демонами (ведь последние — падшие ангелы), демонология вместе с тем склонялась к выводу, что сама природа ангелов в результате их падения отчасти изменилась; возникло мнение, что природа демонов — уже иная, чем у ангелов. Эту точку зрения, в частности, развивает Вир: «Природа дурных демонов сама по себе непостоянна, неустойчива, находится в разладе сама с собой (secumque dissidens), склоняет то к одному, то к другому»; в то время как природа добрых духов «в действиях следует всегда одним и тем же путем»